Капитализм как естественная животная низость
Андрей Геннадиевич Демидов
философский очерк
Капитализм плох не сам по себе, ведь нет ничего плохого в том, что человек будет делать на собственной ферме сыр, а плохо то, что капитализм культивирует и выводит на самый верх самых жадных, самых подлых, самых завистливых и кровавых упырей, плодящих повсюду себе подобных, именующих себя королями и королевами, принцами и президентами, императорами, миллиардерами и прочими выдающимися врагами простого человека. Просто при капитализме хозяева денег делают всё так
как им хочется, а не обществу. Что
им выгодно, в не обществу.
Механизм такого подъёма подонков во властители со времён изобретения денег заключён в свойстве денег подчинять себе волю их владельца, заставлять защищать и приумножать деньги, хранить источник их возникновения всеми способами, переводить деньги в капитал — недвижимость, банковские вклады, предприятия, золото, втягивая в это множество людей по их желанию и против их воли.
В результате, вокруг денежной массы и капитала, по мере их роста, неизбежно формируются очаги насилия, дающие возможность производить уже захваты денег и капиталов у других — более слабых людей, стран. Сначала это, к примеру, банды викингов, ландскнехтов, наёмники всех мастей, потом, по мере роста населения, развития государств и технологий, к ним на подмогу мобилизуются армии и спецслужбы.
Естественно, такой путь издревле формирует и культивирует особый тип людей — собственников капитала, насильников над людьми и странами, владельцев денег — отвратительных подонков, идущих ради денег на всё — на рабовладение, массовое убийство, голодомор и геноцид народа своего и народов чужих. Вот это плохо в капитализме, а не желанием людей жить хорошо. Люди должны жить хорошо, должны жить хорошо все! Но не только некоторые избранные сами собой должны жить хорошо, а остальные только служить им кормом.
История человечества — это история таких рабовладельчески-капиталистических подонков, это непроходящая история сегодняшнего дня — история царствования в мире таких капиталистических мразей, на которых клейма ставить негде, их кланов и семейств. Человек, производящий сыр на своей ферме, и человек, убивающий и грабящий другие народы для приумножения своего молочного хозяйства, всякого другого хозяйства, с точки зрения борцов за справедливость всех времён и народов, с точки зрения коммунистов-большевиков — принципиально разные люди. Первый — честный труженик, второй — мерзкий мироед, гадина. Первого нужно поддерживать всемерно, ибо он и есть народ, а второго — искоренять, поскольку он сам не одумается никогда...
Если бы у Советской власти всегда имелись даже четыре партии в надзирателях, как до лета 1918 года — эсеры левые и эсеры правые, анархисты и меньшевики: всё равно Советы — коллективы по месту проживания или работы — развалили бы и разворовали все остатки старого строя, и разорили громаду нового государственного добра.
Тысячелетия и столетия жития в понимании абсолютной святости своего собственного имущества и ущербности общего имущества, подлежащего разграблению наиболее смелыми и сильными, не могли не угробить любое обобществлённое советское добро. Только репрессивная машина защиты общественной собственности могла этому препятствовать. Это так же, как с имуществом частными. Попробуй, частник, оставь кошелёк на видном месте не базаре. Раз, и нет кошелька. Кошелёк частник защищает. Так же с социалистической собственностью. Как только репрессивная система защиты общественного добра давала по какой-нибудь причине сбой, общественное в тот же момент присваивалось собственниками. Ведь только большое вещественного добра даёт столько угодно молодых женщин и мужчин для удовлетворения любой похоти, сколько угодно детей, солдат для уничтожения конкурентов и охраны, удовольствие от решения чужих судеб, присуждения жизни или смерти, создание саркофагов величиной с гору и прославления себя различными искусствами. И источник всего — вещественное добро. Вот и неистовая причина им владеть со стороны всяких психически ненормальных.
Разве может существовать какая-то идея о добре умозрительном, способная с этим соревноваться? Конечно нет! Только в воспалённом мозгу немецкого еврея Карла Маркса, адвоката полукалмыка Ульянова-Ленина, или грузинского сапожника Джугашвили-Сталина такое возможно, только от безнадёжности можно было всерьёз провозгласить такое, только в нищей стране, разбитой на мелкие общины крестьян, от бедности живущих в деревнях как в доисторические времена — фактически большими семьями или группами семей, чуть ли не как лесные племена со своими старостами и понятиями о законах справедливости.
У русских крестьян действительно была одна борона на три двора, один амбар на всех, и если соседским детям хлебца не подашь, с тобой никто больше словом не обмолвится, хоть ты помирай, хоть татарин тебя побери! Часть русских рабочих, только несколько десятилетий назад выбравшихся из крепостной русской деревни, где их пороли баре и казаки, насиловали несовершеннолетних в барских гаремах, кормили собак грудью крестьянских женщин, и продавали как скот, в промышленных городах ещё не успели вкусить радости собственничества. Они пали лёгкой жертвой идей социальной справедливости на базе владения всём поровну, исторгаемой этой коммунистической троицей Маркс — Ленин — Сталин по типу христианского святого духа, отца и сына.
Так было до царя, при Великих и удельных князьях Рюриковичах c VII по XIV век, при русских царях от Ивана IV Рюриковича до немца Николая II Романова, с первых секунд жизни буржуазного Временного правительства, после его свержения социалистическими силами эсеров, большевиков, анархистов и меньшевиков. Всё общественное за это время всегда расхищалось собственниками, или сначала частное собиралось в одно место, и только потом расхищалось. Итог один. С убийствами или нет, с разорением страны или нет, не суть.
Нужно было очень сильно и свято верить в доброе начало человеческой сущности, чтобы попытаться грязное человеческое животное российское стадо сделать божественно добрым и справедливым — только в этом случае альтруистическая теория могла превратится в прекрасную практику, позволяющую построить рай коммунизма на части Земли под лозунгом — от каждого по способностям, каждому по потребностям. Так вот потребности каждого всегда устремлялись в соответствии с дремучим животным инстинктом вперёд в бесконечность, а способности устремлялись в соответствии с другой частью инстинкта, подразумевающего экономию сил и затрат организма, в совершенно другую сторону, в минус бесконечность.
Только Бог мог действовать наоборот — отдавать все силы и блага другим, а не себе, не брать себе лишнего, когда мог взять вообще всё. Ленин и Сталин делали так, хотя не были богами.
Разве Бог жадный, как капиталисты? Если бы Бог был жадным, он бы собрал всё вещество и всё электромагнитное поле в одну точку Вселенной в одну сверхмассивную чёрную дыру вокруг себя. А Бог вместо этого создал мириады звёзд везде, и даже одну маленькую звёздочку, около которой в жидкой воде появилась жизнь и её производная — современный человек — Homo sapiens из рода Люди из семейства гоминид в отряде приматов — жадное, безжалостное, мерзкое и тупое создание. Homo sapiens — жалкие черви, потратившие миллион лет на то, чтобы преобразиться из Homo erectus, и до этого ещё три миллиона лет, чтобы этот Homo erectus преобразился во что-то более стоящее из шимпанзе.
Ещё семь миллионов лет до этого в круговороте рождений-смертей было потрачено слепой природой на создание шимпанзе из горячего раствора минералов и аминокислот. Конечно же, откуда у такого утомлённого жизнью существа может возникнуть альтруизм Бога — живущего вечно и бывшего всегда? Homo sapiens может только так, как научило его время десяти миллионов витков планеты Земли вокруг звезды Солнце — сильный пожирает слабого, умный дурака, старший младшего, мужчина женщину или наоборот.
В писаной истории человечества, и в его предыдущей неписаной части, всё, что и объявлялось общественным, потом всё равно растаскивалось.
Вечной иллюстрацией такого перетекания частного в общественное и обратно известно со времён Древнего Рима и Афинского военного союза греческих городов — этому действу служили налоги и римские дороги, многие из которых строились только для того, чтобы истратить налоги, повсеместно похищая деньги республики на завышении цены работ, стоимость материалов и приписках.
Извечным объектом для расхищения являлись военные расходы, военные трофеи и земли, захваченные римской армией. Земля, отнятая у чужих народов, являлась общественной собственностью, и её части выделялись гражданам на время и за заслуги перед римской республикой. Но часть богатых сенаторов однажды приняла нужный закон и приватизировала эти огромные республиканские территории.
Когда же народный трибун и военный герой римского народа Тиберий Гракх через некоторое время, в ситуации усугубления нужды простого народа, начал кампанию за возвращение приватизированной земли республике для справедливого раздела, его убили богачи. Убили сенаторы и его соратников, а потом и его младшего брата Гая Гракха во время малой гражданской войны за его призывы к принятию закона о пересмотре приватизации.
Воровство из бюджета в рабовладельческом древнем Риме стало настолько открытым и очевидным, что на выдвижение в систему управления допускались только богатые люди для того, чтобы они воровали меньше. Зарплаты же им не платили вовсе. Служение государству считалось почётной обязанностью, которую ещё требовалось заслужить. Но и это не помогало. Воровали кораблями.